«Мы ещё играем в песочнице»: интервью с астрофизиком Александром Перхняком

Александр Перхняк окончил университет по специальности «астрофизика». Сейчас он работает в Московском планетарии — участвует в создании просветительских программ, ведёт занятия в астрокружке для детей и организует экскурсии.

Мы поговорили с Александром и узнали, почему он занялся популяризацией космических наук, как относится к гороскопам и каким видит планетарий будущего. А ещё попросили его простыми словами объяснить сложные термины.

Об астрофизике

— Чем астрофизика отличается от астрономии? Что изучают в рамках этих наук?

— Астрономия — это наука о небесных телах и явлениях, об их расположении, движении и развитии. Астрофизика — её раздел, изучающий физические характеристики этих тел и явлений. Сейчас эти два термина иногда используются как синонимы. А выпускаясь из университета, ты получаешь диплом астронома, несмотря на то, что твоим направлением могла быть астрофизика.

— В чём практическое значение астрофизики для людей?

— Астрофизика — это передовая наука. Всё, что мы создаём для изучения космоса, затем упрощается и находит применение в быту: камеры мобильных телефонов, новые методы охлаждения…

— Это всё пришло из астрофизики?

— Да, только в упрощённой форме. Для земных потребностей ведь не нужна сверхъестественная техника — например, камера на телефоне, для которой потребуется баллон с жидким азотом, спасающим её от перегрева.

Или тот же гелий: сначала он был открыт на Солнце и только потом уже на Земле. Рамки в аэропортах, Wi-Fi — всё это подарено астрономией и другими прикладными науками.

— Работает ли астрология? Могут ли звёзды как-то влиять на людей?

— В XVI–XVII веках астрономию называли глупой дочерью астрологии, потому что с помощью неё нельзя было заработать. Сейчас всё с точностью до наоборот: мы считаем лженаукой астрологию. Потому что космические тела, находящиеся на расстоянии сотен миллиардов километров, влиять на ваш характер никак не могут. Плюс ко всему, некоторые звёзды, которые мы видим на небе, уже умерли. Просто свет от них идёт сотни тысяч лет.

У астрономов и астрологов нет ничего общего. Не стоит читать гороскопы и составлять астрологические прогнозы. Достаточно просто спокойно жить, и всё будет хорошо.

— А вообще космос может как-то влиять на людей?

— Конечно. И его воздействие не всегда может быть благоприятным. Тем не менее, Земля — это хороший саркофаг, который нас защищает. Атмосфера, например, отражает потоки радиоактивных космических лучей, пропуская лишь видимый свет и радиоволны.

Безусловно, в Солнечной системе есть астероиды, которые могут, например, упасть на Землю. Но всё это может случиться либо нескоро, либо не с нами.

Кроме того, существует Комитет кометно-астероидной опасности. Люди постарше помнят, как по телевизору показывали страшные кадры: комета Шумейкеров — Леви 9 развалилась на кучу маленьких обломков и бомбардировала Юпитер в течение довольно длительного времени.

После этого случая комитет стал отслеживать все потенциально опасные астероиды, которые сближаются с Землёй, просчитывать их орбиты и прогнозировать возможные катастрофы регионального и глобального характера на 50 лет вперёд. Пока бояться нечего.

Конечно, я не имею в виду маленькие булыжники, периодически падающие на Землю, — как, например, челябинский метеорит. Они приближаются слишком быстро, со скоростью в десятки километров в секунду, и противодействовать таким космическим телам невозможно. В теории они могут упасть на какой-то город, но это не будет катастрофой глобального масштаба.

Однако прогресс не стоит на месте, технологии совершенствуются. И я думаю, в будущем они позволят нам прогнозировать падение тел меньшего размера.

— А как насчёт инопланетян, которыми пугает sci-fi? Существуют ли они, на ваш взгляд? И сможем ли мы с ними связаться?

— Законы природы везде одинаковые. И если на Земле появилась жизнь, то она вполне может возникнуть на любой планете.

Опять же, в тропических широтах люди считают, что жизнь на севере — кромешный ад, а северяне, наоборот, терпеть не могут жару. Мы привыкли к условиям, в которых живём. По той же логике землянам сложно представить, как что-то может существовать на Венере, в атмосфере которой содержится серная кислота. Или на Титане, поверхность которого состоит из метановых морей.

Но жизнь на Земле такая, какая она есть, потому что она возникла в тех условиях, что здесь есть. Соответственно, если микроорганизмы попадут или попали на какое-то тело с другими условиями, то эволюция поможет им подстроиться. Если на планете нет кислорода, это ещё не значит, что там не может быть жизни.

Сложно рассуждать о том, что возможно, а что — нет. Как говорили известные российские астрономы: мысль, что мы единственная разумная цивилизация во Вселенной, лишь следствие неразвитости нашего технического прогресса. То, что мы ничего не знаем о внеземных формах жизни, не значит, что их нет. Это говорит о том, что мы не можем ни прилететь к ним, ни отправить им сигнал, ни принять от них сообщение. Мы ещё играем в песочнице.

— Какие проекты по изучению космоса кажутся вам наиболее перспективными?

— Пока что, думаю, у нас время беспилотных летательных аппаратов, изучающих далёкие планеты.

Для осуществления дальних полётов сначала нужно решить проблемы, связанные с присутствием в космосе: преодолеть негативное воздействие радиации, длительное отсутствие гравитации и тому подобное.

Поэтому сейчас, в основном, интересно развитие автоматических межпланетных станций, марсоходов, марсианских вертолётов, планетоходов. Пока что всё это — без участия человека.

— Какие мифы вас больше всего раздражают?

— Нет такого, что меня сильно раздражает. Я понимаю, что астрономии долгое время не было в школьной программе, а космические исследования не пиарились и не раскручивались. Поэтому не стоит ожидать слишком многого от познаний людей в этой области.

Конечно, я порой натыкаюсь на разнообразные видео о «любимой» плоской Земле, космонавтах, которые на самом деле ни в какой космос не летали, астероидах, грозящих уничтожить Землю. Это не раздражает, но порядком поднадоело.

Однако я понимаю: правдивая информация лежит на поверхности. И сейчас многие СМИ и медиа вновь заинтересовались темой космоса, так что мифы постепенно развеиваются.

О профессии

— Как вы выбрали профессию астрофизика?

— На самом деле выбор был не случайный. В детстве я как-то купил подзорную трубу, посмотрел фильм про Галилея. И начал, не зная звёздного неба, наблюдать. Сначала обращал внимание на самые яркие объекты — на тот же Юпитер. И это так затянуло…

А потом стечение обстоятельств привело меня в Московский планетарий.

— Что входит в ваши обязанности?

— В планетарии я руковожу астрономическим комплексом — музеем под открытым небом, где представлена обсерватория. Веду занятия в детских кружках и отвечаю за сектор астрономического образования: связываюсь с учителями и методическими объединениями.

Планетарий ни в коем случае не может заменить школу, но он может помочь ей. У нас есть настоящее звёздное небо, множество лекционных программ, интерактивных экспонатов. Мы стараемся сделать так, чтобы астрономия, которую вернули в школьную программу, лучше усваивалась у детей.

— Есть мнение, что заниматься популяризацией астрофизики сложно. Так ли это?

— Я бы так не сказал. Сейчас у людей переизбыток информации. Всех привлекает яркое, интересное, загадочное. Люди начинают говорить о чёрных дырах, полётах внутри Солнечной системы — эти темы взрывные.

— А дети интересуются космосом? Раньше, в Советском Союзе, все мечтали стать космонавтами. Кажется, сейчас такого нет.

— У нас есть астрономический кружок, где мы рассказываем детям обо всём, начиная с азов: время, календари, астрономические обозначения… И им это интересно. Я бы не сказал, что количество ребят, которым любопытен космос, уменьшается.

Если дети приходят к нам на кружок, то они обычно уже заинтересованы. Всё-таки это узконаправленная стезя — не спортивная секция. Родители не отдают их с мыслью: «Танцует плохо — может, будет хорошим астрономом».

Такие дети либо уже знают что-то о космосе, либо жаждут это узнать. Возможно, у кого-то дома есть телескоп и ребёнку интересно наблюдать за звёздами. Или родители покупают книжки о строении Вселенной. Толчков к изучению астрономии может быть очень много.

— Ребята, которые ходят на ваш кружок, потом выбирают профессию астронома? Много таких?

— С момента открытия обновлённого планетария у меня было уже много выпусков. Среди них есть ребята, которые действительно пошли в астрономы и занимаются наукой. Многие связывают свою жизнь с техническими специализациями — учатся в МАИ, МЭИ, МИСиС, Бауманке. Некоторые уже ездили в летние школы NASA.

Своей цели кружок достигает: мы, прежде всего, развиваем у детей логику, и они идут в точные науки. Этим и прекрасна физика, аппаратом которой пользуются астрономы. Формулы и законы природы везде одинаковые.

Поэтому найти себя можно везде: и в медицине, и в криминалистике, и в компьютерных науках. Кстати, родители часто задают вопрос: «Ребёнок увлекается астрономией и политологией, куда его отдать?»

Мы не знаем. Он должен выбрать сам. Но скажу так: если есть склонность к политологии, то вторым высшим всегда можно получить подобное образование. С астрономическим же всё будет сложнее.

— Какие перспективы могут быть у российского астронома? Где он потом может работать?

— У нас очень много институтов, радиоастрономических и солнечных обсерваторий, наблюдательных площадок: на Кавказе, в Кисловодске, в Архызе, в Крыму и не только. Перспектив для работы предостаточно — космос без границ (смеётся). Зависит от того, какую специализацию выберет учёный.

О Московском планетарии

— Те, кто работает в планетарии, имеют астрофизическое образование?

— Все сотрудники у нас либо с профильным образованием, либо с естественно-научным: физики, химики, инженеры. Есть те, кто совмещает научную и популяризаторскую деятельность. Довольно много профессиональных астрономов, среди которых есть и кандидаты наук.

— Какие программы есть в Московском планетарии? Кто их организует?

— Это труд большой команды — наших методистов и сотрудников. У нас есть театр увлекательной науки, где детям от 5 до 8 лет в простой и доступной форме объясняют, что такое радуга, почему происходит смена фаз Луны, что такое живые часы и компасы.

Есть «Трибуны учёного» — когда астрономы с мировым именем читают свои лекции в стенах планетария. Есть летние лектории на крыше — туда мы приглашаем на астрономические мероприятия. В том числе для наблюдения какого-то явления: солнечного или лунного затмения, прохождения Меркурия по диску Солнца, противостояния планет.

— А как часто такие события случаются?

— Довольно часто. Но область видимости у них небольшая. Например, полное солнечное затмение «ползёт» по Земле: его можно наблюдать то на острове Пасхи, то на Шпицбергене, то в Чилийской пустыне. И места эти не являются общедоступными. Плюс ко всему, мы сильно зависим от погодных условий. Иногда горизонт забит облаками.

— В Московском планетарии показывают множество фильмов: «Обитаемая Луна», «Разноцветная Вселенная», «Рождение планеты Земля». Как они создаются? Это совместная работа аниматоров и учёных?

— Да, фильмы рисуются самыми разными командами, разбросанными по миру. В нашем Планетарии есть отличная команда, которая создает картины мирового уровня. Обычно сценарий для них пишут астрономы. Они же подсказывают, как сделать всё правильно, без ляпов.

После того как фильм создан, его отсматривает наш учёный совет, состоящий из видных астрономов с мировым именем. Они одобряют или не одобряют картины.

Процесс создания таких фильмов небыстрый. Он может занимать и год, и два, и даже больше.

— Как, на ваш взгляд, планетарий может выглядеть в будущем?

— Это место, куда все приходят за знаниями и получают их. Оно не должно потерять свою главную цель — просветительскую.

Ещё хорошо бы, чтобы в нём была большая обсерватория, в которую можно было бы водить людей. А её техническое оснащение позволяло бы бороться с засветкой, чтобы для наблюдения были доступны все космические объекты, а не только те, что видны в определённых условиях. Но это уже что-то из области фантастики.

Планетарий должен быть центром притяжения людей. Космос всегда несёт покой, умиротворение и уверенность в том, что есть всё-таки в этом мире что-то незыблемое и нерушимое. Он объединяет людей.