Почему широкий выбор — это проблема

В 210 году до нашей эры китайский полководец Сян Юй вёл свои войска через реку Янцзы, намереваясь напасть на армию династии Цинь. Воины заночевали на берегу реки, а проснувшись утром, с ужасом обнаружили, что их суда сгорели. Солдаты бросились со всех ног на поиски нападавших, но вскоре узнали, что поджёг их корабли сам Сян Юй и, кроме того, он распорядился уничтожить все котлы для приготовления пищи.

Сян Юй объяснил своим воинам, что с потерей котлов и кораблей у них не осталось и выбора — они должны либо победить, либо погибнуть. Разумеется, это не сделало Сян Юя одним из самых любимых военачальников в китайской армии, но его действия помогли солдатам предельно сконцентрироваться: схватив копья и луки, они свирепо обрушились на противника и выиграли девять сражений подряд, почти полностью разгромив основные воинские подразделения династии Цинь.

История Сян Юя примечательна тем, что она полностью противоречит нормам человеческого поведения.

Иными словами, если бы мы влезли в доспехи Сян Юя, то отправили бы часть своего войска присматривать за кораблями — на тот случай, если они понадобятся для отступления. Ещё часть войска мы попросили бы организовать питание — на тот случай, если армии придётся оставаться на месте в течение нескольких недель. А третьим мы поручили бы делать рисовую бумагу — на случай, если нам понадобится пергамент, чтобы подписать на нём договор о капитуляции могучей династии Цинь (что было самым невероятным вариантом развития событий из всех перечисленных).

В условиях сегодняшнего мира мы лихорадочно пытаемся сохранить все имеющиеся возможности. Мы покупаем компьютерные системы, допускающие модификацию, предполагая, что нам когда‑нибудь понадобятся все эти высокотехнологичные примочки. Вместе с новым телевизором мы покупаем страховку на случай, если его большой экран вдруг погаснет. Мы заставляем наших детей заниматься множеством вещей — надеясь, что в них вспыхнет искра заинтересованности гимнастикой, фортепиано, французским языком, садоводством или тхэквондо. Мы покупаем роскошный внедорожник — не потому, что планируем кататься по бездорожью, а потому, что хотим, чтобы у нашей машины был высокий клиренс (а вдруг мы когда‑нибудь решим прокатиться по полям).

В итоге у нас появляется компьютер, количество функций у которого больше, чем нам требуется, или стереосистема с крайне дорогостоящей гарантией. Что касается наших детей, то мы жертвуем и нашим, и их собственным временем, а также отказываемся от вероятности того, что дети могут стать действительно успешными в одном виде деятельности. Вместо этого мы пытаемся дать им некоторый опыт, но в широком диапазоне. Занимаясь то одним, то другим делом, каждое из которых кажется нам важным, мы забываем уделять достаточно времени тому, что важно на самом деле. Это дурацкая игра, в которую мы замечательно умеем играть.

Я заметил наличие подобной проблемы у одного из моих студентов, талантливого парня по имени Джо. Отучившись на младших курсах, Джо сдал все необходимые экзамены и теперь должен был выбрать специализацию. Но какую? У него была страсть к архитектуре, и он проводил все свои выходные за изучением бостонских эклектичных зданий. Он считал, что когда‑нибудь сможет спроектировать не менее замечательное здание. В то же время он любил информатику, не в последнюю очередь из‑за свободы и гибкости, присущих этой области занятий. Он представлял себе, что когда‑нибудь сможет занять ведущую позицию в отличной компании типа Google. Родители хотели, чтобы Джо занимался работой, связанной с компьютерами, — ведь в MIT учатся не для того, чтобы стать архитектором? Тем не менее он очень любил архитектуру.

Рассказывая мне о своей дилемме, Джо в отчаянии заламывал руки. Он не видел никакой возможности совмещать занятия в области компьютерной науки и архитектуры. Чтобы стать специалистом в области компьютеров, ему было необходимо изучать алгоритмы, искусственный интеллект, компьютерные системы, схемы и электронику, сигналы, вычислительные структуры, а также уделять время лабораторным занятиям по программированию. А чтобы стать архитектором, ему нужно было выбрать совершенно другие курсы: принципы работы архитекторов, основы изобразительного искусства, введение в технологию строительства, компьютерный дизайн, историю и теорию архитектуры, а также следовало посещать архитектурные мастерские.

Как мог он закрыть дверь перед одним из направлений карьеры? Приступив к занятиям компьютерной наукой, Джо вряд ли мог бы изучать архитектуру в полном объёме, а выбрав архитектуру, он не имел бы времени на компьютерные науки. В то же время, начав посещать курсы по обеим специальностям, он, скорее всего, не смог бы получить степень ни по одной из них после четырёх лет учёбы, и ему потребовался бы ещё один год (в течение которого его обучение полностью оплачивалось бы родителями). (В конце концов он окончил институт со степенью в области компьютерных наук, но ему удалось найти идеальное сочетание — он стал проектировать атомные подлодки для ВМФ.)

Аналогичная проблема была и у Даны, другой моей студентки, — однако в её случае выбор стоял между двумя бойфрендами. Она могла бы посвятить всю свою энергию и страсть человеку, с которым недавно познакомилась и надеялась построить прочные отношения. Или могла продолжать тратить время и усилия на своего предыдущего приятеля, отношения с которым постепенно затухали. Было совершенно ясно, что новый друг нравился ей больше, чем прежний, однако она не могла одним махом прекратить свои прежние отношения. Тем временем её новый друг начал испытывать нетерпение. «Дана, а ты действительно хочешь рискнуть и потерять человека, которого любишь, — спросил я её, — ради призрачной возможности того, что когда‑нибудь полюбишь своего бывшего друга больше, чем сейчас?» Она покачала головой, пробормотала «нет» и разрыдалась.

Почему мы вынуждены держать открытыми максимально возможное количество дверей, даже платя за это высокую цену? Почему мы не можем посвятить себя чему‑то одному?

Пытаясь ответить на эти вопросы, мы с Дживунгом Шином (профессором Йельского университета) придумали ряд экспериментов, которые, как нам казалось, смогут помочь в решении дилеммы, стоявшей перед Джо и Даной. В нашем случае эксперимент был основан на компьютерной игре, которая, как мы надеялись, поможет устранить некоторые сложности жизни и даст нам прямой ответ на вопрос о том, почему люди склонны чересчур долго держать открытыми слишком много дверей. Мы назвали это «игра с дверьми» и решили отправить наших игроков в тёмное, мрачное место — пещеру, в которую с неохотой пошли бы даже мужественные воины армии Сян Юя.

* * *

Общежитие MIT «Восточный кампус» довольно странное место. Здесь живут хакеры, любители всяких механизмов, отшельники и чудаки (и поверьте, для того, чтобы вас считали чудаком в MIT, нужно ещё очень постараться). В одних помещениях разрешена громкая музыка, дикие вечеринки или даже хождение нагишом. Другие как магнитом притягивают студентов инженерного факультета и поэтому заставлены макетами чего угодно — от мостов до американских горок (если вам доведётся посетить это помещение, нажмите кнопку «Срочная доставка пиццы» на стене, и через считаные минуты перед вами окажется свежеприготовленная пицца). <...>

Однажды вечером Ким, одна из моих помощниц при проведении исследования, бродила по коридорам общежития с зажатым под мышкой ноутбуком. Заглядывая в каждую комнату, она спрашивала студентов, не хотели бы те заработать немного денег, приняв участие в небольшом эксперименте. Если ответ был утвердительным, Ким заходила в комнату и находила (иногда с трудом) пустое место, чтобы поставить на него ноутбук.

Когда программа загружалась, на экране компьютера появлялось три двери: красная, синяя и зелёная. Ким объясняла участникам, что они могут войти в любую из трёх комнат (красную, синюю или зелёную), нажав на изображение соответствующей двери.

Если в какой‑то комнате предлагалось получить от 1 до 10 центов, то некая сумма в этом диапазоне вручалась им при каждом нажатии кнопки мыши. По мере того как они продвигались, на экране высвечивалась сумма заработанного ими дохода.

Больше всего денег в этой игре можно было заработать, найдя комнату с самым высоким выигрышем и нажав в ней кнопку мыши максимально возможное количество раз. Но игра была не столь тривиальной. Каждый раз, когда вы передвигались из одной комнаты в другую, вы использовали одно нажатие (в общей сложности вы могли нажать кнопку 100 раз). С одной стороны, хорошей стратегией было бы переходить из одной комнаты в другую в попытках найти комнату с максимальным выигрышем. С другой стороны, поспешное перемещение от одной двери к другой (и из одной комнаты в другую) означало, что вы напрасно расходовали свои щелчки и тем самым лишались возможности заработать больше денег.

Первым участником эксперимента оказался скрипач по имени Альберт (живший в помещении «поклонников культа Тёмного Лорда Кротуса»). Он любил соревноваться, поэтому был полон решимости заработать в этой игре больше всех. На первом ходу он выбрал красную дверь и попал в комнату кубической формы.

Оказавшись внутри, он нажал кнопку мыши. На экране высветилась сумма 3,5 цента. Он щелкнул снова и получил 4,1 цента. Нажав третий раз, он получил ещё 1 цент. Он сделал ещё несколько попыток, после чего его интерес вызвала зелёная дверь. Он нетерпеливо щёлкнул мышью и вошёл.

В новой комнате он получил 3,7 цента за первый щелчок, 5,8 цента за второй и 6,5 за третий. Сумма его дохода в нижней части экрана росла. Казалось, что зелёная комната лучше, чем красная, но что же ждало его в синей комнате? Он щёлкнул ещё раз, чтобы войти в последнюю дверь и понять, что находится за ней. Три нажатия кнопки принесли ему около 4 центов. Игра не стоила свеч. Он поспешил обратно к зелёной двери и использовал здесь все оставшиеся попытки, что увеличило его выигрыш. В конце концов Альберт поинтересовался своим результатом. Ким улыбнулась и сказала ему, что пока что его результат — один из лучших.

Альберт подтвердил то, что, как мы подозревали, свойственно человеческому поведению: при условии простой установки и ясной цели (в данном случае заключавшейся в зарабатывании денег) мы умело находим источник нашего удовольствия. Если бы этот эксперимент проводился со свиданиями, то Альберт попробовал бы встретиться с одной девушкой, затем с другой, а с третьей даже завёл бы роман. Испробовав все варианты, он вернулся бы к лучшему, с которым и остался до конца игры.

Но будем откровенны, Альберт находился в лёгких условиях. Пока он «встречался» с другими, его прежние подружки терпеливо ждали, когда он вернётся в их объятия. А если бы девушки, которыми он пренебрёг, отвернулись от него? Давайте предположим, что имевшиеся у него прежде возможности стали бы исчезать. Отпустил бы их Альберт с лёгкой душой или попытался удержать до последнего? Был бы он готов пожертвовать частью своего гарантированного выигрыша за право сохранения возможных вариантов?

<...>

В 1941 году философ Эрих Фромм написал книгу «Бегство от свободы». Он считал, что в условиях современной демократии люди страдают не от отсутствия возможностей, а от их головокружительного изобилия. В нашем современном обществе дела обстоят именно так. Нам постоянно напоминают, что мы можем делать всё что угодно и быть тем, кем хотим быть. Проблема заключается лишь в том, как воплотить эту мечту в жизнь. Мы должны развивать себя во всех направлениях; должны вкусить каждый аспект нашей жизни. Мы хотим быть уверенными в том, что из 1 000 вещей, которые каждому человеку нужно успеть увидеть раньше, чем его настигнет смерть, мы не остановились на номере 999. Но потом возникает вопрос: не слишком ли мы разбрасываемся? Мне кажется, что описанное Фроммом искушение отчасти сходно с тем, что мы наблюдали в поведении наших участников, мчащихся от одной двери к другой.

К примеру, моя студентка Дана уже пришла к выводу о том, что ей не имеет смысла продолжать отношения с одним из своих приятелей. Так почему же она ставила под угрозу отношения с другим человеком и продолжала сохранять связь с менее привлекательным партнёром? А сколько раз мы сами покупали что‑то на распродаже не потому, что это было нам действительно необходимо, а лишь из‑за того, что распродажа заканчивалась и, возможно, мы уже никогда не смогли бы купить эти вещи по столь же низким ценам?

* * *

Другая сторона этой трагедии проявляется, когда мы не можем понять, что некоторые по‑настоящему важные вещи являются «закрывающимися дверьми» и, следовательно, требуют нашего немедленного внимания. К примеру, мы можем проводить на работе всё больше времени, не понимая, что детство наших детей проходит мимо нас.

Например, один из моих друзей рассказал мне, что лучшим за всё время его брака был тот год, когда он сам жил в Нью‑Йорке, а его жена в Бостоне и они могли встречаться только по выходным. До этого, пока они оба жили в Бостоне, они редко проводили выходные вместе — чаще всего каждый из них был погружён в свою работу. Но когда условия изменились и они поняли, что единственное время, когда они могут видеть друг друга, — это выходные, возможности ужались и стали ограниченны во времени (их общение должно было закончиться не позднее момента отправления последнего поезда). Так как им было ясно, что часы тикают, они решили посвятить выходные друг другу, а не работе.

Я не пытаюсь убедить вас в том, что вам следует отказаться от работы и сидеть дома, чтобы проводить максимальное количество времени со своими детьми. Я не призываю семейные пары разъехаться по разным городам ради того, чтобы наслаждаться совместными выходными (хотя в этой ситуации есть и свои плюсы). Но насколько лучше было бы, если бы внутри каждого из нас существовала встроенная сигнальная система, предупреждающая, когда двери, связанные с самыми важными для нас вещами, закрываются.

Дэн Ариэли — профессор Дюкского университета, экономист и специалист по психологии. Много лет он изучает то, как люди ведут себя в тех или иных условиях. Благодаря своим экспериментам и опытам других учёных, в книге «Предсказуемая иррациональность» Ариэли объясняет, почему мы часто действуем нелогично, чем это чревато и как заставить мозг принимать разумные решения.