6 вопросов с уроков литературы, которые вредят нам в чтении и в жизни

Статью можно послушать. Если вам так удобнее, включайте подкаст.

Преподаватели литературы разные, и занятия они ведут по‑разному. Но эти вопросы большинство из нас, скорее всего, часто слышали в школе. И теперь они мешают нам и читать, и думать, и жить.

1. Чему нас учит эта книга?

Начнём сразу с убеждения, будто литература, как и другие виды искусства, обязана чему‑то научить, что‑то донести. Это не так. Произведения создаются по разным причинам. Кто‑то действительно стремится всех образумить и показать, как надо жить. Например, в произведениях Льва Толстого заметно, как он буквально встаёт на табуретку и вещает истину. Но кто‑то просто не может молчать, кто‑то хочет попасть в вечность, а кто‑то — отдать игорные долги. У каждого автора своя мотивация.

А после произведение отправляется в самостоятельное плавание, и всё зависит от читателя. Книга может его учить, бесить, развлекать, оставить равнодушным — правильного ответа здесь нет. Да и педагогической задачи у неё никакой нет, особенно если её написали в эпоху модернизма и позже. Попробуйте объяснить, чему учат стихи Велимира Хлебникова, например, кроме того, что с тех пор можно и так писать.

Но даже если книга и была задумана автором как учебник жизни, это ещё не значит, что стоит усваивать уроки из него. Мир меняется, и многое, что во времена писателя считалось нормальным, сейчас — повод отменить человека. И даже в менее возмутительных случаях современная оптика позволяет переосмыслить происходящее.

Например, Татьяна Ларина — «милый идеал» — в финальном объяснении с Онегиным говорит:

Я вас люблю (к чему лукавить?),

Но я другому отдана;

Я буду век ему верна.

Чему учит её поступок? Даже мнения классиков разделились. Фёдор Достоевский в речи «Татьяна Ларина — апофеоз русской женщины» называет её поступок смелым и правильным. Потому что ответить взаимностью Онегину означало бы покрыть мужа позором и сделать его несчастным. Между тем, удел настоящей русской женщины, по Достоевскому, — терпеть, лишь бы все вокруг были довольны. А вот критик Белинский называл это «профанацией чувства и чистоты женственности».

Но нас‑то книга чему должна научить в итоге? Ценить достижения феминизма, по всей видимости, потому что тогда Татьяну не вынуждали бы выходить замуж. Она бы могла получить образование и найти работу, послать Онегина, но и мужа послать тоже, и не оставаться в несчастливом браке. Но это мы знаем не благодаря роману Пушкина, а благодаря всему прочему опыту.

Не только книги, но и вообще всё происходящее вокруг даёт нам пищу для размышлений. Что из этого вынести, мы решаем сами. Кто‑то учится на своих ошибках, кто‑то на чужих, а кто‑то постоянно наступает на одни и те же грабли.

Если бы художественные произведения непременно учили, это было бы директивное послание, которое вообще не нужно было бы обсуждать. Ведь на уроках физики не дискутируют о правильности формул в учебниках.

Потому правильнее было бы спрашивать не о том, чему учит книга, а о том, на какие мысли она натолкнула читателя и какие выводы он для себя сделал.

2. Что хотел сказать автор?

Давайте без долгих предисловий: мы понятия не имеем о том, что хотел сказать автор. Если только он не выпустил поясняющее эссе или не дал интервью, в котором ему задали конкретно этот вопрос.

Преподаватели в вузах вполне себе транслируют мысль о том, что нам ничего не известно о желании автора, и трактовать его произведение можно по‑разному. Однако школьные учителя зачастую настаивают на том, что есть единственно верный ответ. Потому что критик Добролюбов так завещал, в учебнике так написано или в пединституте так сказали. Или потому что учитель сам так думает.

В итоге разбор прочитанного, который вроде как должен способствовать возникновению новых мыслей, превращается либо в угадайку, либо в слепое следование авторитетам. Что и в чтении, и в жизни, скорее, вредит.

Мы можем только предполагать, что имел в виду автор, анализируя его биографию, социокультурную и политическую обстановку, в которой он жил. Но знать наверняка мы не можем. Поэтому больше пользы было бы в вопросе о том, какие идеи мы почерпнули из книги и почему именно такие. И здесь опять же нет одного правильного ответа.

3. Кто в книге положительный, а кто отрицательный герой?

Сюда можно отнести любые вопросы, которые предлагают делить мир на чёрное и белое. Но когда речь идёт о персонажах, всё усложняется до крайности. Потому что и к людям, и к антропоморфным существам, олицетворяющим людей, конечно, нельзя подходить с такой меркой.

Человек — сложное многогранное существо. И в литературе в том числе, даже если мы рассуждаем о простых жанрах. Например, в классических сказках герои обычно довольно плоские. Но и они могут быть глубже, чем кажется, если выйти за пределы конкретного события, о чём нам красноречиво говорят современные интерпретации. Например, мачеха, безусловно, злая, но вряд ли она такой родилась и в колыбели вместо погремушки трясла отравленным яблоком.

Люди, или в нашем случае персонажи, вообще не могут быть однозначно положительными или отрицательными. Зато такими могут быть их поступки. Попытки делить кого‑то на плохих и хороших наносят ещё больший ущерб, когда с уроков литературы мы тащим эту привычку в реальную жизнь. А мы это делаем, иначе бы не развешивали так щедро ярлыки на окружающих.

Гораздо интереснее смотреть на героев как на объёмных личностей, а не как на плоские фигуры. И рассуждать о том, какие у них положительные и отрицательные стороны, как они себя проявляют и как докатились до жизни такой.

4. Какие приёмы использовал автор?

Кажется, невозможно изучать литературу без понятия о том, как пишутся книги. Но большинству людей это пригодится в жизни не больше, чем алгебра.

Деконструкция художественного произведения будет полезна только тем, кто хочет связать себя с книгами профессионально. Зато у всех остальных такой разбор может напрочь отбить всякое желание читать, потому что это смещает фокус.

Например, многие любят музыку и умеют включать плеер, чтобы её послушать. Но немногим интересно разобрать гаджет и собрать его заново. Если всем дать такое задание, большинство останется сидеть в тишине с кучкой деталей.

Авторские приёмы лучше оставить литературоведам и будущим писателям, а не семиклассникам.

5. Во что была одета главная героиня?

Когда детали имеют значение, они запоминаются. Если у Достоевского всё жёлтое, мы не забудем об этом до конца дней своих, хотим мы того или нет. Если у Ремарка кто‑то кашлянул, мы точно знаем, что всё закончится туберкулёзом. Если в детективе на первой странице промелькнула брюнетка с ножом, то мы непременно обратим внимание на цвет волос других женских персонажей. Но если героиня носит красные сапожки, никак не влияющие на сюжет, это знание пригодится разве что для косплея, в остальном это несущественно.

Детали из произведений удобно использовать при составлении тестов, квизов и подобного. Но ничего полезного их механическое запоминание не несёт, притом что очень затрудняет чтение. Малозначительное надо уметь пропускать — и в книге, и в жизни.

6. Что вы думаете об этом? Но только словами Белинского и Добролюбова

Вопрос «Что вы думаете?» сам по себе великолепен. Он должен почаще звучать где угодно. Проблема в ответе. Мало кто хочет услышать, что мы на самом деле думаем. И уроков литературы это касается прежде всего.

В 10‑м классе к нам пришла новая учительница литературы. И попросила меня переписать первое же сочинение — по «Грозе» Островского. Не потому, что оно было плохим или безграмотным, а потому, что нельзя думать, что Катерина не такой уж «луч света в тёмном царстве». Учительница предложила мне списать работу из какого‑нибудь сборника готовых сочинений. Когда я рассказала об этом отцу, который старше меня на 22 года, он поделился своей точно такой же историей. Он тоже написал, что самоубийство — это не выход, и ему за это снизили оценку.

Выводы читателя могут быть необоснованными, нелогичными, поверхностными. Но думать — это навык, который надо развивать. Сделать это можно, только смело и свободно размышляя, а не повторяя чужие мысли или подстраиваясь под правильный ответ. В жизни это потом очень пригодится.