Никаких оправданий: «Государство – это я» – интервью с Романом Араниным

Роман Аранин – бывший летчик, а ныне бизнесмен, создавший компанию Observer, которая делает Rolls-Royce’ы в мире инвалидной техники. После неудачного полета на параплане Роман получил тяжелую травму, но это не заставило его искать какие-либо оправдания.

Беседа с Романом получилась невероятно добрая и бесконечно увлекательная. Мы говорили о нашей стране, о бизнесе и о людях. Роман – человек, по-настоящему влюбленный в жизнь. И, кажется, она отвечает ему взаимностью.

Человек-самолет

– Здравствуйте, Роман! Спасибо, что согласились поучаствовать в нашем спецпроекте.

– Здравствуйте, Настя! У вас прекрасный спецпроект.

– Расскажите немного о своем детстве: где вы родились, в какой семье воспитывались?

– У меня классическая советская семья: мама – учитель, папа – военный. Поэтому из воспоминаний – аэродромы и самолеты, гудящие над головой. Родился в Саратовской области, станция Сенная. Потом отца перевели в Киргизию, потом в Алма-Ату. Там и заканчивал школу.

– Не тяжело было все время переезжать, с друзьями расставаться?

– Нет. Я легко перестраивался. Новые школы и новые люди мне нравились. Мне вообще люди нравятся. :)

– Ваш отец – военный. Вы пошли по его стопам?

– Да. Не было вопроса, кем быть. Самолеты летают над головой – ну кем еще быть? В 14 лет я был уже в аэроклубе, а в 15 самостоятельно летал на спортивном самолете. В 10 классе я ходил на аэродром с книжечкой «Инструкция летчику самолета Як-52» под мышкой. А летчик – это ты и есть…

– А не хотелось устроить бунт и выбрать другую профессию?

– Нет.

– Тогда почему ушли из авиации?

– В 1992 году на службу приходили только учить «матчасть» и красить бордюры. В офицерском звании… Керосина не было. Квартир не было. Денег не было.

А я – «гордый горец». У меня уже была семья, жена и ребенок, надо было их достойно содержать.

Кроме того, я натура творческая. А армия без полетов к творчеству имеет весьма косвенное отношение.

В России же как раз нарождался бизнес. Туда и подался.

Сумасшедшая гонка

– Каковы были первые попытки на вдруг открывшейся ниве капитализма?

– Ну про то, как бутербродами торговал, наверное, не стоит…

– И такое было? :)

– Было. :)

Даже в то темное время летчиков кормили неплохо – котлеты, мясо, шоколадки. Но народ не ходил на эти ужины – 4-й курс, все уже женатики. Я собирал эти котлеты, брал у девчонок в медсанчасти белый халат и ехал на вокзал торговать бутербродами. У тетеньки-буфетчицы бутерброды были заветренные, с тонким куском хлеба и одной котлетой. А у меня – толстый кусок хлеба, слой масла, две котлеты и цены в 2 раза ниже. Конкуренция была неравная – буфетчица меня выследила и сдала в милицию. Меня забрали, вызвали военную прокуратуру – дело шло к отчислению. Конечно, упал на колени, показал фотографию жены и дочки – отпустили, но сказали «Чтобы больше тебя здесь не было!».

– А что потом?

– Потом уволился из армии, вернулся в Алма-Ату, взял пару шинелей, оставшихся от службы, и уехал в Китай. Продал там их. У родителей собака ощенилась – взял еще эти деньги. Так появился стартовый капитал для первого бизнеса – компании R-Style, которая до сих пор работает.

– Понимаю, что бессмысленно спрашивать, как изменилась Ваша жизнь после травмы. Понятно, что очень сильно. Лучше расскажите, как изменились Вы?

– Перед травмой была какая-то сумасшедшая гонка. Хорошо помню свое ощущение: вроде все есть (крепкий бизнес, какие-то дела), все получается, а ты глубоко несчастный человек.

Возможно, прозвучит странно, но после травмы я обрел счастье. Даже через год после нее, когда еще ничего не шевелилось, я был счастливым человеком.

Наверное, нужно было остановиться и увидеть, какая эта жизнь прекрасная.

– Вам не хотелось закрыться, сидеть дома и никого не видеть?

– Наоборот, после травмы у меня был постоянно поток друзей и знакомых. Удивительно, но люди несли ко мне свои проблемы. Вернее, приходили вроде как в гости, а получалось так, что выливали на меня все свои сложности. Наверное, я был просто очень терпеливый слушатель – не убежишь же никуда. :) А они взвешивали свои проблемы и мои (мои, как правило, «немного» перевешивали) и успокаивались. Сейчас, конечно, меня никто не воспринимает как инвалида. Приходят только за деловыми советами.

Танки грязи не боятся

– Роман, расскажите про Observer. Чем занимается Ваша компания?

– Говоря об инвалидных колясках, нужно понимать, какие степени ограничения есть у человека. Люди привыкли, что инвалид-колясочник – это человек, который активно крутит колеса. Когда парализованы только ноги, а руки работают, ничего лучше «активки» не придумаешь.

Мне повезло немного меньше. У меня получилось так, что первое время после травмы я мог только шевелить губами и моргать. Стандартная кресло-коляска была не для меня.

Встала задача выбраться из дома.

У меня есть друг – Борис Ефимов. Вместе ходили в горы в Алма-Ате, вместе поступали в аэроклуб. У него абсолютно гениальное техническое мышление. Еще в школе мы мастерили какие-то светомузыки, перебирали двигатели и прочее. Он и стал моим компаньоном по Observer’у.

С ним мы стали думать, как решить поставленную задачу. И придумали установить под сиденье коляски гироскоп, который отслеживает положение коляски в пространстве и удерживает кресло в горизонте. То есть рама с колесами может быть под углом 30-35º, а ты этого не ощутишь – как сидел прямо, так и будешь сидеть. Эта идея пришла к нам после того, как я, спускаясь к морю, выпал из коляски лицом в асфальт. Так родился Observer.

К нам присоединился еще один человек – Юра Захаров (некогда мой персональный помощник, а теперь мой зам).

Стали развивать идею. Борис буквально на ручном станке вытачивал детали, пробовали разные редукторы, двигатели.

Экспериментировали дальше – оказалось, что наши коляски могут еще и по лестницам ездить. Ну а потом настало время делиться всем этим с миром.

– Трудно было запустить такой бизнес в России?

– Мы де факто запустим производство колясок в России, дай бог, в январе.

– То есть все собирается за рубежом?

– Да.

У меня есть подружка китаянка. Дружим давно, как раз с 1992 года, когда я уволился из армии. Девочка вроде как и без высшего образования, но толковая – у нее на данный момент 2 фабрики и 400 работников. Я рассказал ей, что хочу делать коляски, и выяснилось, что у нее соседняя фабрика уже занимается этим.

Сейчас дело обстоит так: закупаем в Англии электронику, закупаем в Германии редукторы, закупаем двигатели на Тайване, отправляем все это в Китай, где все это собирается.

Но постепенно идем к тому, чтобы запустить производство в России. Цех уже готов.

– Это удешевит выпускаемую продукцию?

– Думаю, мы останемся в той же цене, потому что у нас людям нужно платить больше. Но при этом мы несколько выиграем по качеству и срокам. То есть при продажах в Аргентину, Бразилию, Австралию по логистике все равно выгоднее производить в Китае. А при продажах в Европу (планируем выйти на итальянский и германский рынок) будем собирать здесь.

– Я ознакомилась с вашими ценами. Мне кажется, в России для человека со средними доходами, это дорого. Вы предусматриваете льготные программы?

– Еще каких-то 5-6 лет назад любая коляска с электроприводом в нашей стране была просто недоступной мечтой для инвалида. Сейчас государство выделяет совсем другие деньги. Органы социальной защиты закупают наши коляски и бесплатно выдают их нуждающимся. Конечно, получить дорогое и хорошее средство реабилитации очень хлопотно, но возможно.

Государство – это мы

– Роман, Вы много путешествуете, в том числе, по Европе. Вам есть с чем сравнивать. На Ваш взгляд, наша страна когда-нибудь достигнет европейского уровня в плане безбарьерной среды и социального обеспечения?

– Наверное, какие-нибудь датчане и шведы все равно будут впереди планеты всей, потому что они давно этим занимаются. Но у меня есть четкое убеждение, что в ближайшие 5-7 лет мы на более или менее европейский уровень выйдем.

– А Вам не кажется, что в России все очень «по-русски». Деньги выделяются, но делается все через…

– Именно поэтому был вынужден зарегистрировать собственную инвалидную организацию. Всероссийское общество инвалидов, без обид, но оно не работает. Деньги выделяются, а деятельности никакой. Поэтому я собрал своих активистов и, как Артем Моисеенко, создал свой «Ковчег».

Мы поставили своей основной целью как раз бороться с нерациональным использованием средств. Вот пример.

В Калининграде было закуплено около 30 гусеничных подъемников (самое дешевое из всех технических решений). Приезжаю недавно в Арбитражный суд, оборудованный таким подъемником – он не работает. Им никто никогда не пользуется, батарейка разрядилась, люди не обучены. Через день приезжаю в Музей Мирового океана – та же история… Деньги потрачены, но ничего не работает.

Поэтому мы пытаемся взять под контроль деньги именно на стадии выделения, когда только формируется техническое задание. Чтобы если закупался ступенькоход, то шагающий, способный подниматься по любым лестницам с любыми покрытиями; чтобы если пандус, то по всем СНиПам. Также нужно брать под контроль все вновь возводимые и отремонтированные объекты. Ведь люди часто же не со зла не дорабатывают, они просто не понимают – подумаешь бордюрчик в 3 см, какие он создаст сложности, а человек на коляске налетит на него на всей скорости и покалечится.

В связи с этим летом планируем на берегу моря, в Светлогорске, провести серию семинаров по созданию безбарьерной среды и пригласить туда всех заинтересованных лиц – архитекторов, строителей, чиновников. Для обучения пригласим специалистов из Берлина и Лондона.

– А государство не ставит палки в колеса всем этим инициативам?

– У меня ощущение, что государство немного повернулось лицом к некоммерческим организациям. Они готовы к диалогу и сотрудничеству, потому что сами не справляются.

К примеру, у нас сейчас есть проект создания сети мастерских по ремонту колясок (уже открыли в Калининграде, открываем в Сочи, Орле, Воронеже, Мурманске). Соцслужбы молятся на него – они просто не успевают этого делать.

– Хорошо, государство повернулось лицом. А люди? Меняется ли менталитет людей?

– Вот тут, как раз, по-моему, основная проблема. Спасибо, кстати, вашему спецпроекту – вы делаете большое дело, ломаете стереотипы.

А это важно. Нужно показывать примеры, что можно жить иначе, даже находясь в трудном физическом положении.

У нас есть советский «осадок». Да, хорошая была страна, но инициатива все равно была наказуема. Мы считали, что государство нам что-то должно. А оно нам ничего не должно. Потому что государство – это мы. Государство – это я.

Когда ходишь по выставке в Дюссельдорфе, там почти все изделия из Дании и Голландии. Однажды мы были в городке на севере Дании, где население всего 14 тысяч (во всей Дании – порядка 5 млн.). В России в таких городках все очень грустно. А в Дании, мало того, что там чисто, там еще есть промзона, где работает 15-20 фабрик. Это все частный капитал. Частная инициатива. А мы такие огромные, неужели мы не сможем у себя такого сделать? Все мы можем. Просто надо переступить этот барьер и делать. И все получится.

Гордый горец

– Наш проект носит название «Никаких оправданий». Что это значит для Вас – не искать никаких оправданий?

– Когда у тебя сломана шея или позвоночник, появляется замечательная «отмазка» – я же инвалид, как я буду работать?! И есть соблазн давить на жалость: я инвалид – дайте мне специальную скидку, я опоздал, потому что я на коляске.

Напротив, я стал требовать от себя еще больше. Не позволяю себе ни опаздывать, ни халтурить. Это дает мне право требовать того же от подчиненных. Мне кажется, когда строго спрашиваешь с себя, тебя и окружающие воспринимают по-другому. Коляска уходит на второй план – ты просто компетентный человек, к которому можно обратиться за профессиональным советом.

– Но постоянно требовать от себя – это сложно. Иногда, наверняка, хочется махнуть на все рукой. Назовите главные мотивирующие факторы в Вашей жизни?

– Первое – это семья. Я уже говорил, я – «гордый горец», мне надо, чтобы у моей семьи было все самое лучшее. У меня две дочери – одна учится в Пекине, а второй 13 лет. Ты просто обязан грести, чтобы твоя семья была в порядке.

Второе – это путешествия. Я очень люблю путешествовать. И мне нравится, что в моем бизнесе я могу совмещать работу и отдых: едешь куда-нибудь в Европу на стажировку, 3-4 дня стажируешься, а потом едешь знакомиться со страной.

Третье – это стремление помогать. К сожалению, пока что такие примеры, как Ксения Безуглова, Артем Моисеенко, я – это исключение, нежели правило. У нас правильно сложились звезды: была закаленная воля, жена не оставила, родители и друзья были рядом.

Кому-то везет меньше. Увы, меньше везет в 9 из 10 случаев. Но я могу на это повлиять. Через личное участие, через создание инвалидной организации, через взаимодействие с властью – ситуацию можно и нужно менять.

К примеру, мы ездили в Литву, там есть замечательный летний городок на берегу моря, сделанный инвалидами для инвалидов. Семь человек из нашей организации 10 дней жили там абсолютно бесплатно. Я видел, как горели глаза ребят. Это мне, может, в Литву уже ездить неинтересно, а для них это было событие. Ради этого тоже стоит грести вперед.

– Роман, о чем Вы мечтаете?

– Раньше, когда падала звезда, всегда загадывал любить и быть любимым. Сейчас с этим вроде все хорошо – и люблю и любим.

Поэтому хочу заводик.

Я большой патриот. :) – Искренне желаю, чтобы Ваша мечта исполнилась. Напоследок пожелайте что-нибудь читателям Лайфхакера. – Я пожелаю сломать те барьеры, которые есть у нас в голове. Сломать настроение – «все плохо, пора валить». Оно неправильное.

– Роман, большое спасибо за интервью. Было очень интересно!

– Спасибо Вам, Настя, и Лайфхакеру за потрясающий спецпроект «Никаких оправданий».