Это мы смотрим: «Великая красота» — культовый фильм о грузе прошлого от великого Соррентино

В новой серии статей я каждую неделю рассказываю о том, какие фильмы и сериалы поразили меня.

Паоло Соррентино удивительно нестабильный режиссёр. Он может снять гениальный фильм, а затем выдать что‑то невразумительное. Между его лучшими и худшими картинами — пропасть, «Рука Бога» несопоставимо удачнее, чем «Где бы ты ни был», а между «Доказательством любви» и «Лоро» словно и нет ничего общего. Но «Великая красота» возвышается над всеми его работами.

В лучших картинах Соррентино сюжет не играет особой роли. «Великая красота» — это даже не история, а зарисовки из жизни пожилого итальянского журналиста. Он бродит по Риму, встречает старых знакомых, заводит новых, брюзжит, молчит, вспоминает прошлое. При этом его не покидает стойкое чувство, что всё это он уже видел, просто в других вариациях.

«Великая красота» пронзительно демонстрирует проблему нереализованных амбиций. Главный герой давным‑давно принял себя как гениального писателя, однако последний его роман вышел десятилетия назад, и в реальности он — престарелый светский журналист. Но это не значит, что он не умеет получать удовольствие от жизни. Просто в разгар веселья ощущение беспомощности и ничтожества настигает с такой же безжалостностью, как боль в зубе или пневмоторакс.

Обречённость главного героя резонирует с великолепием внешнего мира, точнее Рима. La grande bellezza — красивый, даже слишком красивый фильм. Иногда приторный, но ведь и главный герой хочет приторной красоты, запредельного величия, безусловного признания. Пожалуй, именно из‑за этого фона его страдания настолько серьёзные — Вечный город располагает к гигантскому экзистенциальному кризису, а не мелким переживаниям.

Старые красоты Рима служат ещё и напоминанием о других временах, более великих эпохах. Ну а главный герой, если цитировать Бродского, — «человек второсортной эпохи». Большая и великая история как будто обязывает быть лучше, давит, а при неудаче — обрушивается на плечи человека.

Соррентино не может дать ответ, что делать с этим грузом прошлых веков, но пытается отыскать что‑то и в своём времени. Например, музыку эстонского классика Арво Пярта и русского гения Владимира Мартынова. Их композиции не только эмоционально дополняют картину, но и показывают, что эпоха не настолько ужасна, что‑то в ней есть.

Паоло Соррентино «повезло» родиться в стране, которая не может отпустить классиков, — отсюда и невероятно ожесточённая критика режиссёра в Италии. Почти каждая рецензия содержит сравнение с Федерико Феллини, естественно — не в пользу живого автора. Критика прямо пересекается с грузом прошлого, который так давит на героя «Великой красоты». Но при этом фильм даёт надежду, что если всё же искать нечто прекрасное в своём времени, то, возможно, что‑то отыщется. В конце концов, если в этой эпохе есть Арво Пярт, то искания не бесполезны.